Глава пятая

Дивизия «красных» с утра атаковала оборону «противника» и уже на нескольких участках почти прорвала его оборонительную систему. Назревал кризис.

Командование «сини» приняло новое решение. На всем фронте обороны части «синих» начали переходить в контратаку, и на ряде участков контратака развивалась успешно.

И тогда командующий «красными» принял смелое решение: неожиданно и молниеносно бросить в тыл и во фланг контратакующим «синим» войскам крупный авиадесант.

Это должно было решить исход боя.

Командование десантом было поручено комдиву Кондратову.

У самолета Галины Сташенко командир дивизии задержался. Ему приятно было снова встретить ее, пожать крепко маленькую руку и задержать эту руку в своей.

— Все в порядке, товарищ лейтенант? — спрашивает Кондратов.

Наштадив Кундэ с недоумением смотрит на комдива. Он никогда не слыхал таких ласковых нот в его голосе.

— Так точно. К полету готова, — отвечает Галя.

Но почему комдив так стремительно отходит от нее?..

Он шагает через поле — высокий, прямой. Он едва-едва сутулится. Он не оглянется…

— Приготовиться к приему десанта! — слышатся команда.

И в тот же момент комдив оборачивается и, украдкой от наштадива Кундэ, улыбается ей, Гале Сташенко.

Галина Сташенко эскортировала десант.

Батальон Соколина шел в авангарде. Бойцы с аккуратно прилаженными на спине парашютами бесшумно влезли в машины.

Комбат летел с отделением Дроздюка.

Кундэ дал знак, и первые самолеты легко оторвались от земли.

Они летели над осенними лесами, и отсюда, сверху, леса казались пышным многоцветным ковром.

Капитан еще раз инструктировал бойцов. Галя не думала ни о Соколине, ни о комдиве: она выполняла боевую задачу. В лесах, в селах под нею находился «противник». «Вражеские» пушки и пулеметы были обращены к востоку. Отсюда, с востока, «противник» ждал наступления и готовился к бою.

Ни один «вражеский» разведчик не знал о том, что в тыл его армии летит целая дивизия.

От успеха десанта зависела вся задуманная командармом боевая операция.

На большой высоте в строгом боевом порядке шли десятки самолетов.

Над больший лугом Галя замедлила ход самолета. Десятки машин, шедших за ней, последовали ее примеру.

Капитан Соколин прыгал первым. Он легко выбрался на крыло и нырнул в воздух. Несколько мгновений стремительно падал. В положенное время рванул кольцо, и сразу же огромный голубой зонт распахнулся над ним.

Соколин глубоко вздохнул и оглянулся. Кругом сотни зонтов реяли в прозрачном воздухе. Люди покачивались на стропах, точно на качелях.

Ветер смирился, утих и покорно надувал купола парашютов. Голубые зонты матово блестели на солнце, а сверху, с самолетов, прыгали все новые и новые бойцы.

Целый батальон, целый полк летел в воздухе.

Это было до того необычайно, что Соколин даже усомнился на миг — реально ли все это? Не грезится ли ему? Он на секунду закрыл глаза. И вдруг почувствовал сильный удар в бок. Парашют резко качнуло. Кто-то сильно толкнул капитана и повис рядом с ним, уцепившись за стропы…

…Гордеев прыгнул с самолета последним. Он прыгал всего второй раз и долго упрашивал капитана разрешить участвовать в десанте. Смотреть вниз с крыла самолета было страшно. Сердце его сжалось, и стало трудно дышать. Гордеев растерянно улыбнулся и прыгнул. Считал секунды побелевшими губами. Рванул кольцо. Но парашют не раскрывался над ним. Он продолжал падать.

Галя, делая разворот над лугом, с беспокойством следила за Гордеевым, «Что такое? — думала она. — Затяжной прыжок? К чему? Кто разрешил?»

Давно настала пора улетать за другими бойцами. Все машины ушли на восток. Но она не могла уйти.

Гордеев уже нагнал всех спускавшихся, но не раскрывал парашюта.

— Мальчишка, — кусала губы Галя, — фокусник.

Вдруг мелькнула страшная мысль: «А что, если… Нет, этого не может быть…»

Гордеев падал камнем. Когда парашют не раскрылся, в первый момент он почти потерял сознание. Казалось, земля надвигалась не него. Конец. Неужели конец?.. Нет… не может быть… Он еще раз рванул кольцо. Парашют был неисправен.

Внизу, прямо под ним, над огромным лугом спускались его товарищи. Вот он уже настиг их.

Купол одного из парашютов ветер отнес в сторону, и Гордеев падал прямо на стропы. Полубессознательно, инстинктивно он вытянул руки и схватился за блестящие шнуры. Пальцы резко обожгло. Но… он удержался.

Галя увидала, как уцепился Гордеев за стропы чужого парашюта. Она навела бинокль и скорей инстинктом, чем зрением, узнала Соколина.

…Руководители операции наблюдали за высадкой десанта. Командарм стоял рядом с комдивом Кондратовым. Откуда-то издалека доносились орудийные раскаты. Шел жаркий бой. Командарм теперь был уверен в его исходе. Он следил в бинокль за прыгающими бойцами. Высадка десанта проходила в полном порядке. Вдруг один парашют привлек внимание командарма. На парашюте спускались двое. Командарм беспокойно вглядывался. Сила падения была двойная. Почти неизбежна авария.

Командарм указал на необычных парашютистов Кондратову. Комдив старался скрыть свое волнение. Но помочь нельзя было ничем. Десяток спускающихся парашютистов скрыли Соколина от глаз комдива.

Холодная ясность мысли никогда не покидала Соколина в моменты опасности. Вдвоем спускаться дальше было опасно. До земли оставалось не больше двадцати пяти метров. Он бросил взгляд на эту стремительно несущуюся на них землю. Решение пришло мгновенно. Он выхватил из кармана большой финский нож, полоснул несколько раз по стропам и, оторвавшись от парашюта, согнув ноги, как при прыжке на лыжах с трамплина, прыгнул вниз.

Облегченный парашют почти плавно опустился ни землю.

Оправившись от толчка, Гордеев озадаченный стоял у большого омета соломы: его спутник бесследно исчез. Внезапно омет зашевелился, и показалась голова капитана Соколина, вся усыпанная трухой.

Капитан Соколин точно рассчитал прыжок: он упал прямо в солому, и это спасло его. Мгновение он лежал без движения. Острая боль пронзила все тело Соколина в момент падении. Но она быстро прошла…

Гордеев смотрел на комбата встревоженно и виновато.

Кругом спускались бойцы. Надо было собирать батальон для выполнения тактической задачи.

…Когда комдив прибежал на место падения Соколина, он нашел там, у развороченного омета, только брошенный обмякший голубой парашют с обрезанными стропами.

Глава шестая

Дождь низвергался потоками, все усиливаясь, и превращал дороги в сплошное месиво. Бойцы вязли в густой грязи. Орудия застревали в лесу, на дорогах, забаррикадированных отступавшим «противником». Авиадесант сыграл свою решающую роль. «Противник» наскоро опять переходил к обороне и с фронта и с тыла.

— Надо строить ковчег, — мрачно острил секретарь партбюро полка Кириллов, шагавший по грязи с батальоном Соколина.

— Ну, нечистых мы для ковчега найдем сколько угодно, — разводил руками Соколин, — а вот чистых, извольте радоваться, не сыщем.

Брызги липкой грязи оседали на шинелях, касках, на лицах.

Батальон Соколина задержался перед последней атакой на опушке леса.

Дубов, укрытый за деревом, наблюдал, как выдвигались из лесу танки.

Они шли с грохотом по лесу, выбираясь на поляну, и ползли к деревне.

«Противник» встретил их ожесточенным огнем, и Дубов заметил, что танки на правом фланге повернули обратно.

Никакого выдвижения пехоты из лесу не наблюдалось. Соколин ждал приказа полковника.

Капитан раздраженно обламывал ветки. Приказ явно запаздывал. На участке Соколина танки уже вошли в деревню, подавив «вражеские» пулеметы. Нужно было немедленно двигаться за ними. Иначе пропадал весь смысл последней операции.